Владимир Смоленский выступил на собрании с таким заявлением:
«В §3 нашего Устава говорится о том, что главной задачей общины является забота о сохранении еврейской религии. Однако в общине нет религиозной жизни. Члены Совета не посещают религиозные спужбы. На совместной молитве о мире присутствовали всего 8 членов общины. Предлагаю в Совет общины выбирать религиозных лодей, а не ищущих вьгоду (не платящих культовые взносы). Я знаю, почему они рвутся в Совет – чтобы не платить налоги.» (Есть ли такой нормативный акт, на который ссылается Смоленский, когда утверждает, что в Совет идут для того, чтобы не платить налоги и культовые взносы? Я считаю, что такого акта нет. Прим. ЛМ)
Привожу содержание прений к этому выступлению.
Председатель Правления Григорий Рабинович: « Я coгласен, что необходимо воспитывать религиозное сознание. Среди 1200 членов общины не все являются религцозными людьми, но мы должны принимать людей такими, как они есть, и не обвинять их необоснованно. За прошедший период Совет и Правление общины значительно улучшили свою работу. Некоторым членам общины нужно учиться чувству благодарности к другим.»
Член Правления Борис Лотвин: «Считаю обвинения г-на Смоленского необосноваными, я и моя семья регулярно посещаем б/гослужения. Замечу, что молитва о мире не является религиозным мероприятием. Также считаю, что нужно с уважением относиться к членам Совета, которые совмещают свою работу с общественной деятелъностью. Я бы порекомендовал г-ну Смоленскому начинать религиозное воспитание со своей семьи.»
Член Правления Михаил Кляйнер: «В Совет синагоги бьли избраны верующие люди, они работают вместе с кантором. Многие члены Совета работают и платят значительный культовый налог.»
Кантор общины Игал Бэм: «Правление и Совет общины активно поддерживают религиозную работу. К сожалению, на службу ходит не так много людей. Но это можно можно объяснить тем, как относились к религии в СССР. Надеюсь на улучшение нашей работы.»
Зампредседателя Совета Борис Лернерман: «Из 9-ти членов Совета 6 человек работают. Они платят не взносы, а налоги, что значительно выше 2,50 евро. Обвинения г-на Смоленского необоснованны и оскорбительны.»
Похвалив сначала себя и коллег («За прошедший период Совет и Правление общины значительно улучшили свою работу.) Григорий Рабинович объявляет, что «мы должны принимать подей такими, как они есть, и не обвинять их необоснованно.» Мысль, наверно, правильная. Но тогда не понятно, как мог уважаемый председатель Правления так быстро отказаться от этого мнения и вместе с другими членами Совета начать перевоспитание пожилого человека. Причём началось перевоспитание Смоленского с наказания и, как и в «деле Рубинштейна», стояло на неприятии и непринятии руководством чьей-то критики. Понимаешь, читатель, логику? Если пожилой еврей ратует за массовость посещения синагоги, так мы (т.е. Совет), его туда и не пустим, устроим ему годичные «каникулы» .
Не ясно также, в чей адрес направлены слова Рабиновича: «Некоторым членам общины нужно учиться чувству благодарности к другим.» Кто должен учиться испытывать жгучую благодарность? И к кому? Члены общины должны учиться быть по гроб жизни благодарны руководству? Или, может быть, члены Совета должны благодарить общинный народ? Но Б-г с ним, будем считать эту неясность издержками составления протокола, а не оговоркой по Фрейду.
Борис Лотвин посчитал обвинения Смоленского необоснованными. Я солидарен в этом с Лотвиным. Действительно, Смоленский не доказал, что его обвинение в корысти тех, кто идёт в Совет работать, основано на нормативном положении. Но просится в текст слово «однако». Причём, однако, заявление Лотвина о том, что его семья регулярно посещает синагогу? Синагогу люди посещают по внутренней потребности, по велению души, и вряд ли уместно ставить это себе в заслугу.
Не вижу я в словах Смоленского ничего оскорбительного, хотя так считает Лернерман. Необоснованность обвинений Смоленского, как я уже сказал, допускаю, но оскорбительности в них нет. Кстати, в одном из писем Смоленского именно Лернерман назван в числе тех, которых Смоленский, пока ему «не запретили посещать богослужения, не видел там никогда.»
Чтобы читателю, прочитавшему эти выступления, было легче самому судить, каков стиль и накал общения Совета с рядовыми членами общины, осмелишимися их покритиковать, предоставлю слово самому Владимиру Смоленскому, письмо которого под названием «Лужа» в еврейской общине Бохума» напечатала «Еврейская газета».
Вот это письмо:
В статье Лейба «Кто сделал лужу в Греческом зале» («ЕГ», июль 2007) рассказывается, что в неназванной общине за заданные неприятные для руководства вопросы, людям объявляют Hausverbot, их не допускают на богослужение и даже исключают из общины. Такое впечатление, что это про нашу еврейскую общину Bochum-Herne-Hattingen. Я сам являюсь жертвой такой расправы.
11.06.2006 на общем собрании еврейской общины я выступил с критикой работы членов Совета религиозной общины, обвинил их в атеизме, в том, что почти все они игнорируют богослужения, и предложил всем членам Совета уйти в отставку. На эти слова никто из членов Совета никоим образом не прореагировал.
Среагировали они на другое. Баллотируясь в члены Совета они «били» себя в грудь, убеждая всех в своем стремлении служить общине. Причём некоторые из них до того были весьма далеки от общественной жизни. И после их избрания эти люди практически никак себя не проявляли. Не веря, в свои 79 лет, в их альтруизм, я предположил, что членство в Совете даёт им материальные льготы, в частности, в уплате подоходного налога (6 из 9 членов Совета работают). Об этом я также сказал на собрании.
И тогда началось «извержение вулкана» местного масштаба. У меня отобрали микрофон, не дав закончить выступление. Зампредседателя Совета (имеется в виду г-н Б. Лернерман ЛМ.) с места кричал, что он платит культовый налог, намного превышающий мой культовый взнос. Но речь же не о том. И на трибуну «косяком» пошли члены Совета и Правления. Никто из выступавших членов Совета ни слова не сказал о своей работе, а только обвиняли меня во всевозможных грехах — истинных и мнимых. И никто не сказал, что своим выступлением я нанёс ему оскорбление. И это неудивительно, ведь не было названо ни одного имени. И разве может оскорблять правда?
Собрание полностью проходило на русском языке, но вскоре мне прислали письмо написанное по-немецки. Я немецким не владею. На все мои просьбы продублировать письмо по-русски, клерки из бюро общины отвечали одно: «Мы живём в Германии». Но согласно Verwaltungsverfahrensgesetz в общественных организациях разрешается пользоваться языком большинства. А ведь в нашей общине из 1100 членов, сносно владеющих немецким языком не более 10%.
В результате, извратив и переврав факты, мне, без всяких оснований объявили Hausverbot на 1 год, якобы, за оскорбление членов Совета.
Во-первых, знакомы ли члены Совета с §185 УК Германии, где определено понятие «оскорбления»? Во-вторых, такое наказание Уставом общины не предусмотрено. Просто они поспешили изолировать меня от общины. Одновременно мне, религиозному человеку, который много лет не пропускал богослужений, запрещено их посещение. Разве для того мы приехали в Германию, чтобы и здесь нам чинили препятствия в отправлении религиозного культа? И кто? Формально наши же единоверцы.
Совет Общины допустил полный произвол, не разрешив мне, как участнику войны, присутствовать в общине при вручении консулом Украины медалей в честь 60-летия Победы.
Председатель Правления (имеется в виду г-н Г. Рабинович ЛМ.) отказался встретиться со мной по моей просьбе.
И самое главное. С октября 2006г. я не могу добиться рассмотрения моего вопроса в третейском суде общины, что лишает меня возможности обжаловать наказание в более высоких инстанциях. Руководство общины надеется, что срок пройдёт, они останутся безнаказными и им не придётся передо мной извиняться ни за Hausverbot, ни за запрет посещения богослужений.
Характерно, что уже в течение почти года руководство общины боится проинформировать её членов о том, что я подвергнут такому наказанию. И это понятно: люди не поймут, за какие оскорбления.»
Мне кажется, что руководство религиозной общины по определению должно быть религиозным. А для человека по-настоящему религиозного посещение синагоги – праздник. Если бы к Смоленскому прислушались, то не случилось бы так, что на пасхальном седере 2008 г. в новом общинном центре присутствовало только 19 членов общины, а из руководства был только Рабинович. И есть у меня риторический вопрос: если на одном из главных религиозных мероприятий присутствует лишь 1,5% членов общины, то для кого и для чего было истрачено то ли 7 млн. евро, то ли даже 8 на строительство нового общинного центра?
Что можно добавить к этой статье, учитывая ещё и «дело Рубинштейна»? Я теперь понимаю, что в руководстве общины состоят очень нежные и впечатлительные люди, которых расстраивает каждое критическое дуновение. И в ответ они, вооружившись административными дубинками, дружно молотят тех, кто осмелился на них дунуть. И не хотят при этом понимать, что такие «оргвыводы» придают религиозной и общественной организации вид общины «строгого режима.»
Я хочу и о другом спросить … И в прениях по теме, предложенной Рубинштейном, и в прениях по теме, предложенной Смоленским, Григорий Рабинович выступает, может быть, не с совсем понятными, но довольно лояльными к критикующим заявлениями. И вдруг после собрания его отношение к ним меняется. Кто переубеждает главу общины? Кто, так сказать, обостряет и затачивает его восприятие критики? Кто эти идеологи категоричной безжалостности? Мой вопрос, я понимаю, повисает в воздухе, так как итоги поимённых голосований отражены лишь в закрытой для нас части протоколов заседаний Совета. А жаль. Открыть эти страницы было бы честнее.
Один раз даже самая демократическая группа людей может оступиться. Когда есть два случая – это уже система. Не присвоить ли такой системе имя «Бохумская система еврейского перевоспитания имени … »? В отношении имени мы ждём предложений читателей.
Леонид Меламуд